Российская газета, 8 апреля 2005 №71(3740)

Еще 10-15 лет назад телевидение в России было больше, чем телевидение. Оно сметало границы и правительства, делало революции и вселяло надежды. Что такое телевидение сей­час? Как разобраться, что находится внутри те­левизора «без молотка и отвертки»? Нынеш­ний «штиль» — это стабильность, равнодушие или растерянность? О взаимоотношениях зри­телей и телевизионщиков мы поговорили с ав­тором и ведущей телепередачи «Синий трол­лейбус» на канале ТВЦ Ириной Палей.

Российская газета | Вы согласны с тем, что телевидение у тратило свое былое влияние на зрителя?

Ирина Палей | Влиять на вас должны ваша се­мья и мама с папой, а не телевизор. Проинформи­ровать, объяснить, развлечь, отвлечь — может, а влиять —нет. Нам все время ставят в пример те­левидение начала 90-х. Но давайте не будем за­бывать, что тогда публика была полна надежд и заряжена совершенно другой энергетикой. И вот свои надежды и свою энергетику они переклады­вали на тех, кого видели в кадре. И все — и зрите­ли, и журналисты — в едином порыве верили в светлое завтра. А сейчас все растеряны. Слишком велика разница между тем, за что боролись, и тем, на что напоролись. И люди свое разочарование переносят опять же на людей в телевизоре. Они говорят: «А почему ты меня обманул? Ты же обе­щал!» Я тут посмотрела кассету с программой «Тема» (еще с Владом  Листьевым), я для нее сни­мала сюжеты. Ну, бесхитростная такая, очень на­ивная по сегодняшним меркам. И рядом не стоит с нынешними ток-шоу. Но все равно нам будут ставить в пример ту программу. А ведь тогда бы­ло меньше соблазнов для телезрителей! Они смотрели 4 канала, а не 24,правда? Вообще давайте уже перестанем оплакивать наши надежды и начнём думать, как жить дальше.

РГ | Нам, зрителям, кажется, что мы лучше вас, журналистов, знаем, как делать телевидение. Нам 24 часа в сутки подавай только шедевры... Палей | ...Ага.и чтобы футболисты наши выигры­вали. Мой знакомый спортивный комментатор рассказывал, как его чуть не побили возле Остан­кино, когда наши опозорились на чемпионате ми­ра. А вообще не надо забывать, что телевидение — это прежде всего производство, которое отталки­вается от предпочтений публики. Если вы портни­ха и к вам приходит клиентка, вы же шьете платье, которое она хочет, правда? Конечно, вы попытае­тесь ей объяснить, что без оборочек лучше, но по­следнее слово все равно за ней. Публика хочет об­щаться? Давайте поговорим. Посмотреть хорошее кино? Нате! Не нравится? А на «Культуре» Фелли­ни без рекламы! Информация? У нас вы узнаете раньше!

РГ |  И угодитъ всем тоже нельзя! Предпочте­ния-то разные...

Палей | Естественно. Уже давно публика не смот­рит каналы. Она смотрит программы. В меню есть все — и для снобов, и для простаков. Хоть ты из­вертись, но придет Регина Дубовицкая и всех «уло­жит». Казалось бы, давайте сделаем лучше, где в авторах будут Зощенко, Тэффи, Хармс. И артистов позовемэкстра-класса — Филиппенко, Табакова и Ахеджакову. Но ведь не делаем! То ли не можем, то ли не хотим. А раз так — мы все в ответе за Петро-сяна. Хотя положительная динамика все-таки есть. Мы перестали разглядывать рентгеновские сним­ки премьер-министра и хихикать над помывкой борцов с коррупцией в бане с девочками. Стесни­тельные стали, что ли?

РГ |  Для подавляющего большинства зрителей телевидение — это параллельный мир, где суще­ствуют этакие целлофановые существа, никак не связанные с реальной жизнью...

Палей | Ну да .красивые девушки не писают. Помните, в сериале «Все мужики сво...» был такой пер-сонаж, который мог спать только с телеведущи­ми—ну был у дяди такой фетиш. Дело в том, что телевидение — это очень «закрытое» пространст­во: если ты не успела выйти замуж до Останкино, значит, ты либо остаешься старой девой, либо вы­ходишь за кого-то здесь. Потому что у тебя просто нет другого круга — для того,чтобы что-то сделать, надо работать по двадцать часов.

РГ | Считается, что на телевидении имеют значение только блат и женская сговорчивость.

Палей | Ха, конечно, блат. Вам же должен кто-то для начала выписать пропуск. А вообще слухи о не­вероятной сложности и продажности телевизион­ного мира слишком преувеличены. Все в пределах погрешности. Потому что здесь работают те же критерии, что и везде. Если ты вкалываешь, с тобой имеют дело. Только и всего. Я уверена: выживает только работяга. А что касается женской сговорчи­вости, то ни мне, ни моим знакомым, которых на­зывают «лицами каналов», за несколько лет рабо­ты на ТВ ни один начальник не сделал «непристой­ного предложения». Даже обидно. Грубые, бесчув­ственные люди! Только рейтинги у них на уме.

РГ | Вы общаетесь с коллегами с других каналов?

Палей | Знаете, говорят: все каналы разные, а бу­фет один. Все вполне вменяемые люди и ни у кого нет канального шовинизма. Если посмотреть, в ка­кой компании я встречаю Новый год, то это такой микс из представителей нескольких каналов.

РГ | Почему на нашем ТВ так мало прямого эфи­ра?

Палей | Я думаю, это временно. Ведь телевидение изначально задумывалось как прямое общение со зрителями. И совсем скоро это будет не исключе­нием, а правилом. Во-первых, потому что это инте­реснее для зрителя, а во-вторых, это просто деше­вле для продюсера. Поэтому все должно вернуть­ся на круги своя.

РГ | А вы помните свой первый прямой эфир?

Палей |  О да, такое не забывается! Это было в но­востях на Первом канале. Я, во-первых, почему-то очень громко говорила, прямо-таки орала, во-вто­рых, у меня были совершенно безумные глаза (я испугалась суфлера). И именно на этом эфире бы­ла куча накладок — не успевали чего-то смонтиро­вать, после подводок давали не те сюжеты. Когда все наконец закончилось, я поняла, что хуже уже не будет никогда, и самое страшное, что со мной могло произойти, уже произошло. После чего я сразу успокоилась, и все пошло как по маслу. Кро­ме того, в новостях с нами возились Вера Шебеко и Анна Шатилова, которые учили нас правильно расставлять ударения, говорить грудным голосом и делать вид, будто мы знаем больше, чем говорим.

РГ | А есть ли у вас «черные списки» гостей пе­редачи?

Палей | Конечно. Это когда гости ведут себя не­порядочно— подводят, перед эфиром устраивают истерики, ведут себя, мягко говоря, неадекватно. Естественно, их просто «вычеркивают». Но та­ких — единицы.

РГ | Как вы выбираете, кого именно надо по­звать на передачу? Есть ли какие-то критерии?

Палей | Есть такая вещь, как медийность. Все те­левизионщики в общем-то работают в сфере по­требления. То есть мы пользуемся теми, кого уже открыли другие. Артисты, спортсмены, музыкан­ты — все они должны чего-то добиться, чтобы по­явиться в кадре. И на кого-то смотришь и думаешь: «О! Вот артист! Он во всех глянцевых журналах, во всех фильмах, на всех тусовках». А во время пере­дачи выясняется, что он помимо того, что двух слов связать не может, так оказывается, публика его со­всем «не хочет». И понимаешь, что король-то — го­лый! А есть такое понятие, как любимый персонаж.

РГ | А есть ли какой-то секрет успеха телеви­зионной ведущей?

Палей | Нет.Телевидение — это такой химический процесс, когда твоя энергетика либо устраивает зрителей, либо нет. Причем кто-то тебя обожает, а кого-то ты раздражаешь. Но в любом случае долж­на быть эмоциональная привязанность — со зна­ком плюс или со знаком минус. И потом нельзя на­учиться быть добрым и открытым миру — вы или любите зрителей, или считаете их «пиплом, кото­рый все схавает». А это сразу видно. Опять же лю­ди, которые с вами работают, должны думать с ва­ми одну мысль. И не надо забывать, что люди в кад­ре—это лишь часть айсберга, причем не всегда луч­шая ее часть. Да, ведущим достается известность, но и тумаков они получают больше всех.

РГ | А что насчет «дресс-кода»? Есть какие-то общие правила?

Палей | Они всем известны. Неприлично выгля­деть дороже, чем твои зрители. Неприлично вы­глядеть наряднее, чем твои гости. Желательно ре­же менять прическу. Публика привыкает к опреде­ленной картинке и не хочет ее менять.

РГ | Говорят, чтобы стать телевизионной веду­щей, нужно быть стервой.

Палей | Ну, наверное, все-таки имелась в виду упертость. Это когда ты получаешь по носу, утира­ешь сопли и опять идешь, и так пока не пробьешь головой стену. А стервозносгь — это очень хорошо работает в личной жизни, а не на работе.